фотографии

пресса

ссылки/баннеры

разное

гостевая книга

форум

чат

архив новостей

© 2002-2007

mailto:qwwi@mail.ru 

>>ПРЕССА<<

"Я человек своего пространства"

"Экран и сцена", февраль 2002 г.

Он играл главные роли. И вдруг пустота. Невостребованность. Ожидание, ожидание… Оно занимает всего тебя. Мигания красного огонька на автоответчике. И так семь лет. Он был готов к работе и понимал, что эту ситуацию надо запомнить. Она страшна для артиста в промежутке между тридцатью и сорока. Какой нужно иметь внутренний стимул, чтобы это правильно прожить, быть всегда в форме. Видимо, очень хотелось победить и опять появиться.

- Вы сильный?

- Я вчера был другой, но может быть сегодня я сильнее, чем вчера.

- Как вы жили эти семь лет?

- Скучная тема. Даже не хочу вспоминать. Спасибо тому времени, надо его отправить в     биографию.

- Вы из артистической семьи?

- Моя семья не имеет никакого отношения к театру и кино. Мама когда-то в молодости хотела стать актрисой, но не удалось.

 После окончания театрального училища имени Щепкина Андрея не брал ни один московский театр, ему говорили, что его лицо для одеколона «Саша», популярного в 80-е годы. Он работал фотомоделью, в те времена такое оскорбительное – фотомодель. Потом была киностудия «Ленфильм», долгие пробы – так началась история с жизнью Клима Самгина. Госкино сомневалось: потянет ли молодой актер такой материал. Через месяц после начала съемок Титов сказал: «Да вы талантливый актер!». После таких слов он мог горы свернуть.

 - На уровне доверия, я  обожаю работать, можно сказать, просто: «Андрей!..» А я уже понял. В конце съемок чуть-чуть физически устал – два с половиной года труда. Но эмоционально я купался в этом персонаже, это была моя пластика, мои руки, моя какая-то ментальность. Разумеется, я не Самгин, но я любил его играть.

    Через год Андрея пригласил режиссер Игорь Апасян на роль Хемфри ван Вейдена в «Морском волке». А через несколько лет этот же режиссер позовет его на роль полковника ГРУ в телесериале «Маросейка, 12».

- Вы снимались у Кшиштофа Занусси…

- Это не все знают.

- Как вы познакомились с ним?

- Я посмотрели фильм «Синий» Кесьлевского, и со мной что-то произошло. Я открыл для себя этого режиссера. Понимал – я его не знаю, он меня не знает, но вот, случилась любовь, и подумал, а вдруг… И я обнаглел. Написал ему письмо: хочу с вами работать. Послал свое портфолио. Вскоре мне позвонил Кшиштоф Занусси и сказал: «Кшиштоф Кесьлевский кино снимать не будет». И когда я  просто услышал Кшиштоф Занусси, мне хотелось спросить: «Вы шутите? Это правда или нет?» Но это была правда. Он мне сказал тогда: «Вы мне интересны и я хочу с вами работать». Вот и все. Я сделал такой шаг и снялся в картине «Брат нашего бога» по пьесе Кароля Войтылы, нынешнего Папы Римского. Официальная премьера прошла в Кракове во время его визита в Польшу. У съемочной группы была аудиенция, мы прикладывались к священному перстню. Занусси мне дал ощущение таких крыльев! Мне повезло. И Польша меня тогда удивила, и поляки – как они хранят традиции культуры и память о том, чем была Польша.

 В  театр Андрей попал не сразу, только в 1989 году. В то время Новый драматический возглавил Борис Львов-Анохин.

- Кем для вас был этот человек?

- Для меня он режиссер невероятной интеллигентности и интеллектуальности одновременно, симбиоз просто человека, режиссера и личности.

В Лондоне Львов-Анохин увидел спектакль «Опасные связи». Несколько лет он вынашивал идею этой постановки в своем театре. А когда ставил, главную роль предложил Руденскому. Возможно, театр и не сложился бы в жизни Андрея, если бы не было этого приглашения.

- Как вы думаете, чем вызвано появление такого количество театральных версий и кинофильмов по роману Шодерло де Лакло «Опасные связи»?

- Такая тема – она вечна, видимо, донжуанство Вальмона всегда будет интересно. Недаром если к роману обращаются постоянно и делают версии в современных костюмах, значит, вне времени все эти конфликты. Стивен Фрирз снял фильм «Опасные связи» с Глен Клоуз и Джоном Малковичем, хотя я считаю более удачным фильм Милоша Формана «Вальмон», он тоньше, интереснее.

   А в жизни с Андреем случилась удивительная история. Сюжет разворачивался в Нью-Йорке. Глен Клоуз играла на Бродвее мюзикл Вебера «Сансет Бульвар», а приятель Андрея - американский сценарист – был с ней знаком, и после спектакля представил звезде Андрея Руденского. Состоялось знакомство русского Вальмона и американской маркизы де Мертей.

 После семилетнего перерыва в кино Андрей начал сниматься два года назад в телесериалах «Маросейка,12», «Империя под ударом», «Остановка по требованию», «Каменская-2», «Время любить», в фильмах «Повелитель луж» и «Клетка».

- В «Остановке по требованию» вы такой процветающий бизнесмен!

- Я преуспевающий, странно-влюбленный в замужних женщин. В первых сериях ощущение от моего героя не самое привлекательное, а потом все меняется. Я пытался в «Остановке по требованию» разговаривать с моей возлюбленной именно от самого себя, словами, которые идут не от кокетничанья, не от того, каким бы я хотел, чтобы она меня увидела: преуспевающим, брутальным, щедрым, а чтобы мое настоящее во мне говорило. Я пытался ее привлечь, открыть себя, и чтобы любимая откликнулась, но она не отозвалась. В определенном возрасте начинаешь понимать, что ты не привлечешь человека, если будешь работать или жить в маске, это будет ложь и лукавство. Истинное придет в твою жизнь тогда, когда ты сам будешь настоящим.

- Вы в хорошей форме, молодо выглядите. Что-нибудь делаете для этого?

- (Хохочет) Конечно, делаю, а как же, все делаю. Я хочу оставаться молодым, это не убегание от возраста и не борьба с природой, скорее соответствие ей. Это даже мое не актерское, а личное ото всех. Я люблю форму, без которой нет содержания,- они всегда вместе. Люблю красивых людей, люблю красивые вещи.

- Эстет!

- Да нет, это не эстетством называется, это нормальное отношение к людям, мы должны искать во всем красоту.

- Раз уж подошли к красоте, какие стили в дизайне вам ближе?

- Мой опыт дизайнера крайне скромный. А нравится линия модерна рубежа веков, люблю современные формы, очень близок японский стиль, японская эстетика дизайна. У японцев это философия, они живут в этом, берут в руки чайную чашку и именно эту чашку, потому что сейчас лето, а зимой ее использовать  уже нельзя, и читают танку, которая именно этой чашке посвящена. Люблю такой взгляд на предмет. Я и вещи так выбираю, которые ношу, которые меня окружают – на уровне моего отношения.

- Что читаете? Какой литературе отдаете предпочтение?

- У меня нет определенных пристрастий, но не люблю детективы, не моя тема. Впечатление производят те авторы, о которых меньше говорят. Последним потрясением был роман Владимира Шарова «Репетиции». Люблю эксклюзивные вещи, не массовые.

- А в музыке?

- Всеяден. Люблю классику, Шер с Рамазотти, тенденцию совмещения европейской музыки  с этнографической. Моцарт в арабской обработке – сумасшедшая идея. Люблю низкий испанский гортанный женский вокал, когда поют непонятно чем, нутром поют. Нравится современный композитор Збигнев Прайслер.

- Любите путешествовать?

- Люблю, очень люблю путешествовать ради города, ресторанов, магазинов и улиц, ради всего просто. Люблю зарубежные аэропорты, нравится ощущение этих «городов». Не люблю прилетать в «Шереметьево-2». (Смеется)

- Самое яркое впечатление от последней поездки?

- Рим, наверное. Такое ощущение, что я там жил. Город сюрпризов и метаморфоз! Когда ты видишь Боттичелли в музее, ты понимаешь, что никогда не надо смотреть репродукции и альбомы по живописи, потому что от его картин реально исходит вибрация, и кожа это чувствует.

- А Москву полюбили?

- Я давно люблю Москву, еще до того, как в ней появился.

- Дом-то у вас есть?

- Нет, но скоро будет. Пока снимаю. Конечно, это не твое и ты не можешь из предоставленного мира сделать свой, как ты хочешь,- это мешает. Потому что я человек своего пространства, часто придуманного, спроектированного, сконструированного, которое я вижу и хочу сделать,- вот это бывает трудно.

- Значит, дом есть, пусть он и временный.

- Да, не бомжую. (Смеется)

- Образ есть у вашего дома?

- Синий. Синее стекло, синие «штучки».

- Какой вы дома, никому неизвестный?

- Печальный, наверное. Вспомнишь скульптуру Родена, и хочется так же сесть у себя дома, понимаете ли.

- Письма любите писать?

- Нет, я люблю живой голос, как у Кокто. Я люблю телефонную трубку, где бы человек ни находился, на каком конце земного шара,- нет расстояний и преград – есть голос.

- Вы увлекающаяся натура?

- Да-а-а!

- Не мешает ли это вам?

- Нет, наоборот, вот тогда я становлюсь мальчишкой.

- Странности у вас есть?

- Вот странность, что я собираюсь пойти на спектакль, а потом посмотреть два фильма. Люди считают – это странно. А мне хочется что-то поймать, найти. Вот в этом, наверное, я странен. Я слишком неугомонный в поиске бываю.

- Друзей у вас много?

- Окружения много, а друзей мало. Мандельштам сказал: «…мы друзей находим по приметам…» По приметам ты чувствуешь: с человеком можно общаться. Бывает даже одной фразы достаточно или одного слова, видишь, как губы сложены, как глаза смотрят, понятно, что ты будешь общаться, тебе он интересен, ты кого-то обретаешь.

- На премьеры к друзьям ходите?

- Я не так часто хожу и к друзьям и не к друзьям. Опять же, радуют мало. Знаете анекдот про елочные игрушки? 31 декабря мужчина приходит в магазин и сдает коробку с игрушками. Продавец спрашивает:

- Что-то сломано?

- Нет, все игрушки в порядке!

- Цвет не понравился?

- Нет, нормальный, яркий.

- На елке плохо висели?

- Нет, хорошо.

- Что ж такое?

- Ну, не радуют!!!

Я всегда жажду найти талант во всем и везде и очень радуюсь, когда нахожу, могу позвонить этому человеку, но, к сожалению, приходится звонить редко.

- Сейчас некоторые артисты уходят в бизнес, открывают клубы, рестораны. У вас не было таких мыслей?

- У меня не логический ум, поэтому бизнес и я – разные вещи. Бизнес не может быть чувственным – это жестокое явление.

- Актерство – тоже жестокая профессия!

- И самая зависимая, потому что пока кто-то о тебе вспомнит или позовет, или твоя фотография попадется на глаза – это тоже лотерея. Сначала все идут в артисты, чтобы выйти в звезды. А насколько профессия трудна, сразу никто не отдает себе отчета. Такое понимание дается с опытом.

- Кризис среднего возраста пережили?

- По ощущениям, конечно, возраст присутствует, и ты задумываешься о нем. Но я недавно вывел для себя формулу – возраста нет, есть наше состояние. Мне 42, и это относительно. Я люблю ночные клубы, я люблю выпивать, танцевать, тусоваться, я люблю смелые одежды. Может, организм больше всего дает почувствовать наш возраст или внешние проявления, все остальное – это дело только нашего разума и эмоционального фона. Я освободился от страха, что старею.

- В этой жизни кто-нибудь приблизился к вам?

- Иногда бояться приблизиться, я знаю. Почему? Вспоминается всегда Цветаева, она умела на эту тему говорить: « …Мое счастье зависит от внимания или от нежности первого встречного человека». И я очень реагирую на искреннюю теплоту, раскрываюсь.

- Но бывает такое растворение, когда…

- … Тогда пишут стихи, снимают фильмы. Этого растворения ждут всю жизнь. Я никогда не боялся страдать. Многие люди бегут от любви, знают – она несет страдание. Никогда не заглядывал, что завтра будет конец, потому что мне сегодня хорошо. Буду завтра страдать – значит, буду, потом все пройдет, придут новые увлечения. Не могу сказать, что люблю страдания, я не мазохист, но от них не бегу, я воспринимаю их как часть жизни. Некоторые люди запрещают себе это.

- Артисты тоже?

- Артисты тоже люди.

- Никогда не пытались заглянуть в будущее?

- Я не люблю заглядывать в завтрашний день, он будет таким, каким я постараюсь его сделать. Не могу сказать, что я человек сегодняшнего дня, все равно думаю о «завтра», но заглядывать не люблю. Это покрывало Изиды. Зачем это делать? Это тайна.

- Что бы вы хотели сыграть в кино?

- Идти на какие-то компромиссы только ради денег не хочется, хочется работать. Давно мечтаю сыграть Александра Блока. Нашелся человек, который написал сценарий, петербуржец, режиссер.

- Точка притяжения у вас – Санкт- Петербург? Тянет туда, где было когда-то хорошо, и вы раскрылись, сыграли свою лучшую роль?

- Может, лучшая роль еще впереди. Я никогда не ставлю точек.

- Чего вы боитесь?

- Не люблю слово страх, есть сомнения и мысли, я не люблю отрицательных слов в моем сознании. Есть даже не страхи, а скорее желания. Есть желание работать, быть здоровым, найти вот это проникновение и слияние, есть желание, чтобы моя мама была молодой и здоровой, чтобы все вокруг были благополучными, устроенными и счастливыми. Вот из таких желаний и влюбленностей складывается эта доска, шахматная наша жизнь с фигурками.

Марина АРВЕЛИ

----------